Эффект пророчицы. Часть 2 - Исаев Альберт

Сняв обувь, поспешно сбросив с себя раскалившуюся на солнце куртку, оставшись в пропотевшей насквозь клетчатой рубашке, джинсах и носках, Савва с интересом огляделся по сторонам. С самого порога жилище впечатляло своей новизной, сильно отличаясь от прошлой квартиры Славы или его бунгала. Бежевые с тонкими, шоколадного цвета прожилками бумажные обои, сверкающий первозданной чистотой паркет, изящная вешалка, прочная дубовая стойка для обуви, ещё отдающий краской белый потолок – размах вложений в ремонт впечатлял. Поставив на пол кейс, молодой человек зашёл на кухню и ещё больше удивился: небесно-голубые обои, новый холодильник, белая газовая плита, голубая плитка на полу, пока пустые шкафчики для посуды – всё было почти готово к приёму жильцов. Однако Зверобою было как-то не до планов пристроиться в бесхозной квартирке на окраине Москвы, ибо на повестке дня стояли куда более серьёзные проблемы. Грузно прислонившись к хлипкой жестяной раковине, Савелий усиленно принялся думать, что им теперь делать.

«Так – идти напрямую к ним глупо и бессмысленно» – рассуждал он про себя, – «Конечно, можно рискнуть, но… Нет, это глупо. Хотя оставить всё в тайне тоже не получится – по метро нас уже отследили. Что же делать? Что-же-де-лать? – повторил он чуть медленней, – «Нет, брат, полагаться на случайность нельзя – высока цена!»

Цена и правда была несоизмерима с риском – на плечах патруля времени по прозвищу Зверобой стояли аж шестнадцать лет будущего. Огромный массив времени зависит лишь от его профессионализма. А сейчас у него есть куда более сильный стимул: исчезни этот промежуток времени – и его племянница может никогда не появиться здесь, в его настоящем.

«Аня… Анечка – что же я с тобой сделал? Почему всё так… Так?» – не сумев подобрать нужного слова, оперевшись руками на хлипкую металлическую раковину, Савелий измученно буравил застывшие в простеньком зеркале карие глаза, продолжая клянить себя за всё, что случилось. Уже по меньшей мере три раза Анна чуть не погибла – а что, если бы однажды это всё-таки произошло? Как он смог бы это принять? Пусть они друг другу противны, пусть она не хочет признавать его как дядю, странное, непохожее на другие чувство единства всё равно сближало их. Савва не до конца понимал, что происходит с ними сейчас, но ему было страшно даже представить, что Аня, его Аня может исчезнуть навсегда.

Измученный потрясениями, Савелию вдруг захотелось утопиться прямо здесь, в этой раковине – страшная вина за всё произошедшее повисла на нём мёртвым грузом. Желая поскорее отогнать от себя дурные мысли, парень быстро повернул кран с холодной водой. Наскоро прополоскав пересохшее горло, Зверобой громко объявил:

– Так – сейчас сообщим, что мы прибыли, в московский штаб. Надеюсь, к моим словам прислушались и нас не преследуют. Где квартира твоего папы, они не знают, так что…

Молодой человек вдруг притих. В квартире сразу воцарилась мёртвая тишина.

– Аня? – настороженно спросил Савелий.

Ответа не последовало. Удивившись, Савва скорее подошёл к входной двери.

– Аня, ты где? – спокойно, глядя на закрытый замок, спросил он. Ключа у Анны нет – не могла же она испариться! Значит, она где-то здесь. Прислушавшись, Савва услышал доносящиеся откуда-то тихие всхлипы.

– Аня?!

Повертев головой, парень увидел справа приоткрытую дверь в одну из комнат. Поспешив туда, он бесцеремонно ворвался внутрь и тут же пожалел об этом. В немом оцепенении молодой человек застыл на своём месте. Взору Савелия предстало то, что ему хотелось бы видеть меньше всего на свете: его сводная племянница неподвижно лежала на ярко-синем с жёлтыми подлокотниками диване лицом вниз, содрогаясь от тяжёлых, надрывных всхлипов. Очевидно детский, для Анны он был настолько несоизмеримо мал, что её длинные ноги попросту свисали вниз, доставая носками сапог пола. Сотрясаемая рыданиями, её бледные, дрожащие руки с силой прижимали к лицу что-то белое и мягкое. Присмотревшись, Савва разглядел в руках Анны плюшевого зайчонка – чёрные, блестящие глаза мягкой игрушки едва заметно проглядывали из-за её бледно-золотистых локонов. Плач бессилия и отчаянья наполнял серо-голубые глаза всё новыми и новыми слезами и тихо роняя слёзы в мягкий плюш, она никак не могла остановиться – не было ни сил, ни желания.

В роли Зверобоя Савве прежде не удавалось понять свою сводную племянницу, но сейчас именно он как никто другой понимал Анну. Всё то, что свалилось на неё в считанные дни, разрушило её, переломило надвое – она сломалась. Придя сюда из будущего, дочь Славы выдержала немыслимо многое – смерть родителей, потерянное детство, разбитое сердце, жизнь на волоске от смерти, но потерю последнего по-настоящему дорогого ей человека оказалась не в силах. Сам того не осознавая, Савва был ей больше, чем просто родственник, друг или кто-то ещё, оттого и ненависть его была для Анны хуже смерти. Но даже здесь он не оставил ей выбора – не дал умереть, не позволил прекратить эти мучения навсегда. Так что ему нужно? Чего он хочет, если даже её смерть для него недостаточная пытка? Зачем оставил в живых?

Застыв на месте, Савва молча стоял в дверях, не зная, что делать: та, кого он обожал и в то же время ненавидел, та, кем он дорожил больше всего на свете, тонет в пучине отчаяния. Тонет – по его вине. Парень так боялся навредить Анне, что не заметил, как отдалился от неё, а когда стал так нужен, просто ударил. Ощущение вины сдавило грудь, скрутило сердце в тугой узел – слёзы Анны зацепили Савву за душу. Безучастно стоя рядом, он даже не знал, как её утешить и помочь, как, уже причинив столько боли, искупить вину. Осторожно, стараясь не спугнуть сотрясающуюся от рыданий Анну, Савелий аккуратно присел на край дивана. Приготовившись ко всему – к недоверию, отвержению, к тому, что сейчас она его оттолкнёт или просто ударит по лицу, Савва аккуратно положил ей руку на плечо. В ответ Анна даже не шевельнулась, продолжая бессильно плакать в плюшевого зайца с синей ленточкой на правом ухе – это был подарок. Подарок, который ей уже никогда не подарят.

– Ань… – тихо, нерешительно, мысленно молясь, лишь бы у него получилось, начал Савелий – Послушай, я… Не знаю, что на меня нашло. Я действительно сегодня… Перегнул палку. Переборщил. Ты меня наверняка знаешь, я… Плохо нахожу общий язык с людьми. Пожалуйста, прости меня… Если можешь. Я виноват.

Выдержав паузу, Савва осторожно прислушался. Слёзы Анны продолжали градом литься из серо-голубых глаз, однако всхлипы стали совсем чуть-чуть тише.

– Мне жаль, что так получилось – продолжил он немного уверенней, – Я не знал, кто ты, потому и… Потому так испугался. Не знаю, простишь ли ты меня когда-нибудь за это, но… Ты замечательная. Правда! Наверное, не будь мы родными…

Заведя разговор не в то русло, Савелий тут же сам понял, что сморозил глупость, но было уже поздно – не успел он договорить, как Анна заревела с удвоенной силой.

– Чёрт! Ань, ну прости! Я не хотел тебя обидеть! – тут же бросился он её успокаивать, – Пожалуйста, не плачь! Ну я идиот! Прошу тебя – сжалься: ты же мне прямо как ножом по сердцу – как увижу, так… – Савва показал, как невидимый кинжал вонзается ему в грудь, – Так хоть убей! Прости, пожалуйста, Аня! У меня же больше никого, кроме тебя, теперь нет: если с тобой что-то случится, я этого просто не прощу себе! Если хочешь, плюнь в меня, побей, пни со всей силы – что угодно сделай со мной, только прости. Пожалуйста, Аня!

Испуганно поглаживая Анну по спине, Савелий страшно боялся навредить ей и по-настоящему обрадовался, когда через несколько секунд плач её стал заметно тише и в конечном итоге практически стих. Медленно, словно весьма сентиментальная героиня любовного романа, оторвав своё красное, мокрое от слёз лицо от подушки, с силой прижимая к груди плюшевого зайца, Анна робко присела на диван. Красные, опухшие, покрывшиеся от долгого плача сеткой сосудов глаза не сводили не то испуганного, не то удивлённого взгляда с Саввы.

– Послушай, Аня: самое дорогое, что у меня есть – это ты – словно давая понять, что все его прежние слова правдивы, повторил он, – Я не смогу жить, если тебя не станет. Молю тебя – прости! – пригладив её съехавшие на лицо волосы, молодой человек повторил своё предложение – Давай ты… ударишь меня, куда душа пожелает, и тогда простишь?!

Словно обдумывая это предложение Савелия, Анна безмолвно задумалась. Мертвенно-бледная рука судорожно взмыла в воздух.

– Ну давай – ударь! – подначивал её Савва, – Станет легче, клянусь.

Увидев характерный жест Анны, её сводный дядя тут же зажмурился. Застыв в напряжённом ожидании, Савелий всё ждал, когда она со всей силы врежет ему по лицу, ударит под дых, начнёт душить, но вместо этого неожиданно ощутил, как немного тяжёлое тело Анны безвольно рухнуло ему на плечи и тихо затряслось от плача. Удивлённо выпучив глаза, сначала Савелий слегка опешил от такой её реакции, но затем, обрадованный исходом событий, радостно заключил Анну в объятия: видимо, в этот раз он заслужил прощение.